Посольский приказ – первые ростки МИДа. Посольский приказ: структура и функции Основные направления деятельности посольского приказа

Аннотация

Ключевые слова

Шкала времени – век
XVII

Библиографическое описание:
Куненков Б.А. Структура Посольского приказа во второй четверти ХVII века // Исследования по источниковедению истории России (до 1917 г.): сборник статей / Российская академия наук, Институт российской истории; отв. ред. А.И.Аксенов. М., 2003. С. 99-120.

Текст статьи

Куненков Б.А.

СТРУКТУРА ПОСОЛЬСКОГО ПРИКАЗА ВО ВТОРОЙ ЧЕТВЕРТИ ХVII ВЕКА

Вопрос о структуре государственных учреждений Московского государства исследовался на материалах второй половины XVII в., в том числе Посольского приказа, в общих чертах рассмотрен C.А.Белокуровым. Он установил, что повытья, которые он сравнил по их функциям с департаментами министерства, «существовали в самом начале второй половины столетия (XVII. - Б.К. )», поскольку первое обнаруженное им упоминание о них относится к 1654 г. Есть данные, в которых С.А.Белокуров усматривал «намек на существование повытий в 1647 году»; он даже допускал, что они были в первой половине XVII в. Проведенное исследование показало, что его предположение верно, и в приказе действительно функционировали своеобразные «отделы». Правда, какого-либо определенного постоянного названия этих «отделов» не встречается, но существование их не вызывает сомнений. В документах Посольского приказа в четырех случаях эти структурные единицы названы столами.

Первый раз название «стол» в значении приказного «отдела» встречается во второй половине 1633 г.: «У Родиона же Юрьева отчол Помесного приказу подьячей Иван Прикаскин его же Родионова столу тысечю четыреста рублев» . Примерно к этому же времени относится и другое упоминание о столах. «Лета 7142, сентября в 15 день. Взять для жалованья в месячной корм для солдат под Смоленск. ... Григорьева столу Львова 798 рублев 22 алтына и отдать подьячему Гарасиму Степанову» , «да Григорьева столу Львова четыреста девятнадцать рублев двацать шесть алтын три деньги да четыреста пятьдесят два рубля, которые остались от немецких кормов у подьячего у Третьяка Никитина» . «У подьячево у Олексея Корепанова отчол Помесново приказу подьячей Герасим Степанов ево Олексеева приходу Денег две тысечи восмьсот один рубль одинатцать алтын две денги . «У Олексея Корепанова еечо Холпья приказа подьячей Юрьи Тютчев отчол пятсот рублев... У подьячево у Родиона Юрьева отчол подьячей Юрьи Тютчев ево Родионова прииму тысчу семьсот рублев. Да у Родиона ж принял подьячей Герасим Степанов его ж Родионова приему триста двацать восмь рублев шесть алтын пять денег да четыреста пятьдесят два рубля, которые остались от немецких кормов у подьячего у Третьяка Никитина» . Из этой выдержки можно понять, что в 1633 г. в приказе было четыре организационных компонента, которыми руководили подьячие Г.Львов, А.Корепанов, Р.Юрьев, Т.Никитин. В мае 1640 г. встречается еще одно упоминание о столе: отписка ливенского воеводы о возвращении заемных денег крымских арбачеев находилась «у подьячево у Олексея Корепанова в Крымском столе» . Далее структурные компоненты приказа мы будем условно называть «отделами». Вышеперечисленные лица являлись старыми подьячими; все они составляли на тот момент «большую» статью, которая никого из чиновников, кроме них, в себя не включала. Вероятно, лица, ведавшие в приказе «департаментом»-столом (в 1633‑м - Р.Юрьев и Г.Львов), действительно вели в помещении ведомства отдельный стол, за которым работали; остальные сидели за общим столом. Термин «повытье» не встречается ни разу. Таким образом, подтверждается мнение С.А.Белокурова о существовании в Посольском приказе каких-то организационных компонентов, но мы не можем с полной уверенностью их назвать. Далее мы будем условно именовать их «отделами».

Учитывая, что подьячих второй и третьей статей в приказе было 9, можно предположить, что каждый «отдел» состоял из 3-4 служащих. В 1644-1645 гг. число «старых» подьячих оставалось неизменным - 4, а количество служащих в «меньших» статьях возросло до 16-18 человек, соответственно увеличился штат «отделов».

По-видимому, в составлении наказов посольствам участвовали подьячие того «отдела», который ведал связями со страной, в которую это посольство снаряжалось. Правда, их участие было только техническим и состояло в переписывании материалов наказа. Так, черновик наказа для великого посольства А.М.Львова в Речь Посполитую в 1644 г. переписывали четыре подьячих: И.Хоненев (средний) , Ф.Кашкин (молодой) , С.Михайлов-Ушаков (молодой) , О.Дмитриев (средний) . Видимо, эти лица составляли «отдел» Т.Васильева-Никитина, в котором находились польские дела. Они могли осуществлять курьерскую связь с дипломатическими миссиями, если дело касалось особо важных документов, посольства находились в пределах Московского государства. О.Дмитриев 31 мая 1644 г. нагнал посольство А.М.Львова по Можайской дороге и отдал ему «верющую грамоту» и тайный наказ . В обязанности молодых подьячих входила переписка приказной документации; служащих младшей группы «меньшой» статьи именовали «пищиками». Так «пищиками» названы Е.Родионов-Юрьев и И.Мартынов в первый год после поступления на службу.

Все 11 подьячих первой статьи, служившие в Посольском приказе в 1613-1645 гг., справляли памяти и выписи по делам, касавшимся снаряжения дипломатических миссий за рубеж, выплаты жалованья их участникам и служащим приказа. Иногда справы делали и средние подьячие, но крайне редко. Так, средний подьячий М.Фокин, прослуживший во второй статье более 20 лет и до самой смерти не получивший повышения, оставил три справы, причем все три относятся к последнему году его жизни. По-видимому, ко второй статье принадлежал и подьячий А.Лукин, но он справил документ только один раз . Таким образом, по справам старых подьячих можно определить специализацию «отделов», которыми они руководили.

Кроме того, в записных и приходно-расходных книгах Посольского приказа есть упоминания о передачи тех или иных дел в ведение разных подьячих.

Наконец, в опубликованных Описях архива Посольского приказа 1626 и 1673 гг. встречаются упоминания о личных архивах старых подьячих-ящиках с документацией, проходившей через их руки, описанной после их смерти или отставки: «Столп росходной Третьека Васильева о ево сиденье со 152‑го году декабря по 1‑е число 154‑го году», «столпик, а в нем счетные списки подьячего Третьяка Никитина 152‑го, и 153‑го, и 154‑го годов»; ящик, в котором «после смерти подьячего Алексея Корепанова взято у него каких дел»; «столп росходной розных годов по 152 год Михаила Волошенинова» . Анализ данных Описей - это еще один способ установить имена руководителей «отделов» и определить круг вопросов, готовившихся в этих «отделах». Он дает возможность проверить данные архивных источников. При этом необходимо учитывать время службы того или иного чиновника.

Что же касается подьячих двух других статей, то им поручалась механическая переписка текстов «на образец» при составлении наказов для русских посольств, отбывающих за рубеж, или при приеме иностранных миссий. Самых молодых (по возрасту) и низкооплачиваемых служащих «меньшой» статьи именовали «пищиками». Так «пищиками» названы Е.Родионов-Юрьев, И.Клавышев, И.Мартынов в первый год после поступления в Посольский приказ; все они имели оклад до 8 рублей. Отбор информации могли осуществлять старые подьячие, иногда даже «чужих» «отделов»: речи приставов при приеме датского посла М.Юла готовили Д.Одинцов и Т.Никитин - оба чиновники «большой» статьи; редактировали наказы думные дьяки.

На 10‑е годы XVII века (с 1613 г.) удалось обнаружить справы только трех подьячих - А.Шахова, И.Зиновьева, Я.Лукина. В 1620 г. первые двое составляли «большую» статью, третьего, получавшего оклад 30 рублей, можно причислить к средней статье. В эти годы в первой статье служил также М.Матюшкин, но его тогдашних справ не обнаружено, что можно объяснить скудостью документации, оставшейся от этого периода. По той же причине - недостаток и отрывочность информации в немногих сохранившихся делах тех лет - проблематично определить, чем заведовал А.Шахов, а чем - И.Зиновьев.

Первый подьячий приказа Иван Зиновьев в 1617 г. справил выпись о придаче оклада северским детям боярским, ездившим в Литву с поручением о сборе вестей и размене пленных , в 1618 г. - о жалованье тем же северским детям боярским ; в том же году сделал справу о жалованье рязанскому служилому человеку . Не позднее декабря 1619 г. он выбыл из приказа. Из этих скудных данных можно сделать вывод, что одним из вопросов, подведомственных И.Зиновьеву, были польские дела.

Алексей Шахов с 1618 по 1627 г. шел первым по списку старых подьячих. В 1618 г. справил дела о награде немецким (шведским) полонянникам за выход , о жалованье для гонцов из Пскова ; о государевом жалованье переводчикам в Старой Руссе ; о жалованье старорусским дворянам за различные службы , о жалованье новгородским дворянам Обонежской пятины . 11 ноября 1619 г. он справил память о жалованье тулянину В.Ф.Сухотину за выход из плена . В марте 1623 г. сделал справу по запросу из приказа Большого прихода о доходах с города Елатьмы . 19 января 1620 г. - о жалованье вдовам турецких полонянников , 5 октября 1623 г. о придаче жалованья гонцу в Персию И.Брехову .

Таким образом, о компетенции А.Шахова можно составить более полное представление, чем об обязанностях И.Зиновьева. К ней относилась, по-видимому, техническая подготовка вопросов, связанных с управлением северными районами страны; в «отделе» А.Шахова обрабатывались материалы по связям со Швецией, Турцией, Персией.

Есть и другие источники, позволяющие судить о специализации Шахова. В архиве Посольского приказа хранился ящик, в котором «у подьячево у Олексея Шахова после ево, как он послан на Унжу, осталося дел: выписки кто прежде ездил послами в Польшу и их титулы и государево жалованье; список грамоты Лжедмитрия I Борису из Киева; грамота 2 января 113 г. от Гермогена воеводам; выписки о литовских гонцах; выпись о послах с 92 по 107 год; кто бывал в ответе с 74 по 113; список с ответу, каков дан Поснику Огареву в Литве.

Да у Олексея ж в ящике дела сверх его росписи: Выпись с 69 по 109 год «кого посылали в ответ литовским, цесарским и английским послам. Переговоры с Жолкевским о крещении королевича. Связочка всякой розни» .

Итак, сопоставив данные архивных материалов и данные Описи, можно сделать вывод, что круг вопросов, подведомственных А.Шахову, был весьма широким: через его «отдел» проходила документация об отправке дипломатических миссий в Польшу (эта обязанность перешла к нему от «выбылого» И.Зиновьева). Шахов также готовил данные для переговоров с Англией и Габсбургским домом, со Швецией, Турцией, Персией. Может показаться сомнительным, что связи почти со всеми основными контрагентами русской дипломатии были сосредоточены в руках одного чиновника, но в начале 1620‑х годов в Посольском приказе было только три старых подьячих с окладом выше 30 рублей, имевших право делать справы (М.Матюшкин, А.Шахов, Т.Никитин), и объем работы, возложенной на каждого из них, был несколько больше, чем у справных подьячих 1630‑х - 1640‑х годов. В 1627 г. Шахова сослали в Уржум.

В документах 1620‑х годов обнаружены справы только одного подьячего - М.Г.Матюшкина. Этот чиновник появился в Посольском приказе не позднее 1616 г. и в 1624‑м был пожалован в дьяки. Еще в 127 (1618/1619) г. он брал деньги из Устюжской чети - 30 рублей «на избные расходы» . В апреле 1624 г. справил о жалованье кречетникам и сокольникам, едущим в Крым , летом 1622 г. - об окладах толмачам при приеме на службу нового толмача И.М.Иевлева и о жалованье татарам-новокрещенам . Обе справы сделаны незадолго до того, как Матюшкин получил повышение. Таким образом, можно предположить, что этот подьячий отвечал за службу толмачей и переводчиков, служилых татар, ведал хозяйственными делами приказа («избными расходами») и сношениями с Крымским ханством.

О работе отделов приказа в 30‑х — первой половине 40‑х гг. XVII в. документы позволяют судить более определенно.

Львов Григорий Васильевич. Зачисленный в Посольский приказ в 124 (1613/1614) г., он впервые упоминается с окладом старого подьячего в 1631 г., но не вызывает сомнений, что перешел в этот разряд значительно раньше. 25 апреля 1637 г. Львов стал дьяком.

В Описи архива Посольского приказа сообщается, что в ящике «у подьячего у Григорья Лвова» лежали «книги государевы радости» — бракосочетаний Михаила Федоровича с М.В.Долгорукой и Е.Л.Стрешневой , переписка с Д.Чаплиным, приставом при М.Хлоповой в Нижнем Новгороде . Там есть также «отпуск» и «опасная грамота» для англичанина А.Ди (Дия), направленного в Англию «для государева тайново дела», роспись государева жалованья татарам-новокрещенам, подготовленная для крещения Я.К.Черкасского и В.Я.Сулешева, и судное дело романовских посадских людей. Все эти дела относятся к 1624 -1627 гг.

Он справил об окладе голландскому переводчику Б.Богомольцеву в октябре 1628 г. ; 19 июля 1631 г. о жалованье новокрещенам и Салтан-мурзе Шейдякову ; о жалованье для службы в Швеции ; о жалованье переводчику И.Рехтыреву, посланному «для толмачества неметпких ратных людей на Белую» ; о жалованье всем подьячим на пасху 1632 г. и о жалованье старых подьячих для сверстания с ними Р.Юрьева ; память в Большой приход о выдаче пособия погорелым подьячим 16 августа 142 (1634) г. ; о том, сколько кому дано на пасху 1 апреля 1632 (140) г. ; о вознаграждении кузнецу Ф.Никитину, изготовившему «в Посольскую полату к окну дверь железную» (в марте).

Он также справил в октябре 1633 г. и 30 апреля 1634 г. о придаче жалованья дворянам - участникам посольства В.Г.Коробьина в Данию , переводчикам за ту же «датпкую службу» , о награде дворянам, ездившим в Голландию в составе миссии Гапябьева , выпись о жалованье С.Львову и К.Кондратьеву, бывшими гонцами в Данию в 141 г.

Все эти факты свидетельствуют, что в ведении Г.Львова находились английские, шведские, датские, голландские дела; служба переводчиков, толмачей, служилых татар в конце 1620‑х годов; приказное хозяйство («избные расходы»). Одно время он отвечал также и за подьячих, но в 1632 г. этот вопрос перешел в ведение Р.Юрьева (см. ниже), а после смерти последнего был возвращен Львову.

Дорогой Петров Одинцов, бывший астраханский подьячий, взятый в Посольский приказ переводчиком, в 1628 г. был переведен в подьячие. В начале 1630‑х годов он являлся первым в списке и самым высокооплачиваемым (45 рублей) служащим в «большой» статье. Справленные им выписи о размерах годовых денежных окладов толмачам и переводчикам на 138 г. в январе 1631 г. и в марте 1632 на 140 г. , о поверстании денежным окладом переводчика И.Кошаева , о доплате толмачу Л.Минину недоданной половины оклада ; 21 июля 1631 г. - о жалованье Кан-мурзе Шейдякову, служилым мурзам и новокрещенам , в январе 1632 г. - о жалованье вновь окрещенным татарским княгиням свидетельствуют о том, что вопросы службы толмачей и переводчиков были изъяты из ведения Г.Львова и переданы Д.Одинцову к 1630 г., а службы кормовых и поместных служилых татар - в июле 1631‑го.

Опись архива Посольского приказа 1626 г. позволяет составить представление о компетенции Д.Одинцова: в его ящике хранились переписка с астраханскими воеводами, дела по связям с Персией, Крымом, Малой Нагайской ордой, Бухарским ханством, Запорожьем, «столп касимовский о всяких делех» . Данные Описи подтверждаются и дополняются материалами фондов РГАДА.

Одинцов справил памяти: 19 августа 1631 г. о жалованье И.Шапилову за нагайскую службу , дважды о жалованье турецким полонянникам , о жалованье за турецкую службу , о придаче к окладу толмачам - участникам посольства в Турцию И.Кондырева и Т.Бормосова . Он составлял выписи «на пример» при снаряжении в июле 1630 г. посольства А.Совина и М.Алфимова , в 1632 г. посольства А.Прончищева и Т.Бормосова , о жалованье сыну боярскому Р.Горбатову «за черкаскую службу» , о жалованье собольнику, участвовавшему в посольстве А.Совина в Турцию .

Д.Одинцов также написал «в доклад» о жалованье персидским полонянникам «за выход из Кизылбаш» в 140 (1631/1632) г. , о размерах выкупа полонянников в январе 1632 г. , о придаче жалованья толмачу Ф.Ельчину «за Кизылбашскую службу» 23 мая 1632 г. ; эти факты подтверждают, что в его «отделе» обрабатывалась документация по русско-персидским связям.

Справы о наградах служителям - участникам посольства в Большую Нагайскою орду в сентябре 1630 г. , о жалованье астраханскому подьячему Г.Милогоцкому и астраханским детям боярским, в 1632 г. ходившим с нагайскими и едисанскими мурзами в поход на Польшу свидетельствуют, что Одинцов ведал Нагайскими делами.

Наконец, справа о даче жильцу И.Порошину «за Донскую посылку» в марте того же года показывает, что сношения с Войском Донским также относились к компетенции Д.Одинцова.

Сверив данные изданных и неизданных архивных материалов, приходим к выводу, что подьячий Д.Одинцов ведал службой толмачей, переводчиков и станичных татар, делами Касимовского «царства», казаков Дона и Запорожья. Он также отвечал за широкий круг вопросов, касающихся связей со странами Востока: Турцией, Персией, Бухарским ханством, обеими Ногайскими и Едисанской ордами. Справ Одинцова по Крымским делам не обнаружено.

Родион Юрьев, зачисленный в Посольский приказ сразу в «большую» статью в 1631 г., умер 7 мая 1635 г. По видимому, он принял часть дел от Д.Одинцова и Г.Львова. Первыми по времени документами, подготовленными Юрьевым в 140 (1631/1632) г., являются памяти о жалованье переводчику Я.Елагину и толмачам «за крымскую службу» ; в конце 1631 г. он писал выпись «на пример» о даче пособия на дворовое строение переводчику Б.Байцыну . В том же 140‑м году он трижды справлял выписи о дачах выходцам из турецкого и крымского плена «за выход» и за «попонное терпение» . Он также справил выписи: в октябре 1631 г. о даче «для пожарного разорения» подьячим-погорельцам , осенью 1633 г. - «на пример» о размерах жалованья подьячих для выплаты им другой половины их окладов на 142 г. ; о сверстании М.Евстафьева в окладе с его «братьею молодыми подьячими»; вероятно, о жалованье на 140 г. Таким образом, Р.Юрьев ведал крымскими и турецкими делами и службой подьячих.

Занимался он и хозяйственными делами приказа, также изъятыми у Г.Львова: в 1634 г. покупал писчую бумагу в Овощном ряду . «На Родионово место Юрьева взят в Посольской приказ подьячей Михаиле Волошенинов» .

Алексей Лукич Корепанов работал бессменно до конца изучаемого периода. Не удалось установить, кто был его предшественником. Значительная часть дел, проходивших через «отдел» Корепанова, касалась русско-крымских отношений. Первые из таких документов относится к 1630 - 1631 г.: в феврале 1630 г. подьячий справил о даче денег на выкуп крымскому полонянину ливенскому казаку Ф.М.Белого , в феврале 1631 г. справил выписи о жалованье станичникам, вернувшимся из «крымской посылки» , о даче «за полонное терпение» крымской полонянке . Две справы Корепанова, сделанные в 1631 г., относились к компетенции Д.П.Одинцова, о котором сказано выше: во-первых, 9 июня он справил память об определении поденного корма вновь назначенному толмачу И.Есипову , во-вторых, сделал выпись о жалованье «за полонное терпенье» турецкому полоняннику М.Федотову . Вероятно, Корепанов недолго занимался турецкими делами и делами толмачей, после того, как их забрали у Одинцова, и прежде, чем поручили вновь взятому в приказ Р.Юрьеву. Крымские дела также были переданы Юрьеву.

Следующая справа Корепанова встречается только в апреле 1634 г. на выписи о прибавке жалованья толмачу Б.Тинчюрину за крымскую службу . Затем в августе 1637 г. он подготовил две памяти о возмещении «за убытки и за изрон» в Крыму переводчику А.Алышеву . Алексей Лукич составил выписи о жалованье кречетникам, сокольникам и ястребщикам «для крымские посылки» 11 октября 147 (1638) г. , о придаче жалованья служащим, ездившим в Крым - переводчику И.Кошаеву в августе 1641 г., толмачу Д.Доюнову и переводчику К.Устокасимову в 1643 г., о снаряжении в Крым станичников Р.Тевкелева и К.Кошаева 30 октября 1644 г. ; осенью 1643 г. - подьячему С.Бушуеву, бывшему в Крыму с посольством Б.Приклонского , и станичнику Араслан-мурзе Айдарову, отвезшему к хану «легкие» поминки .

Корепанов также отвечал за прием и содержание дипломатических миссий Крымского ханства, о чем свидетельствует следующая запись: «У подьячево у Олексея Корепанова остаточных за кормами крымских гонцов 4 рубли» . В ящике Корепанова в архиве Посольского приказа хранилась «выписка по челобитью Посольского приказа подьячих о прописке в крымскую посылку, что не послано против прежней росписи з Григорием Нероновым» .

Корепанову приходилось решать вопросы, связанные с подготовкой специалистов для крымских дел. Так, в феврале 1643 г. он справил память о назначении жалованья подьячему П.Звереву, по собственному почину изучавшему татарский язык для службы переводчиком , в октябре 1644 г. - о поверстании окладом нового татарского переводчика .

Сношения с Малой Ногайской ордой также были подведомственны Корепанову: в марте 148 (1640) г. он справил память о награде стрельцам «за Казыевскую службу» . Он же готовил миссию в Молдавию: в 1630 г.: сделал выпись о размере подмоги толмачу П.Сагалаеву, едущему туда с посланником Б.Дубровским .

В 1643 г. Алексей Лукич в Седельном ряду закупал вещи для «лехких поминок» в Крым . 7 марта 1645 г. сделал справу о расходах по перекраске задней палаты приказа . 20 июля 1645 г. взял досок для государева дела . Писал о различных покупках хозяйственного назначения 5, 23 и 27 февраля 1645 г. 13 июня 1645 г. писал о хозяйственных расходах за 153 год . Эти факты свидетельствуют, что в первой половине 1640‑х годов «отдел» Корепанова занимался хозяйственными делами приказа. Примечательно, что в 1620‑х годах приказным хозяйством и крымскими делами также ведал один «отдел» - М.Матюшкина.

Возможно также, что Корепанов ведал делами города Романова. 27 сентября 1636 г. выпись о жалованье московским стрельцам романовцам была написана его рукой .

Наконец, в 1635-1636 гг. Корепанов отвечал за подготовку дел Войска Донского. Он справил выписи о жалованье: 5 ноября 1635 г. станице П.Федорова , 25 марта 1636 г. станице П.Савельева , 19 мая 1636 г. станице А.Никифорова , 10 июня 1636 г. станице Д.Дарфеньева , 21 июля и 11 сентября 1636 г. станице Н.Федорова .

Михаил Дмитриевич Волошенинов был преемником умершего Р.Юрьева и «унаследовал» от него дела о службе подьячих, сторожей и золотописцев: в 1636 г. он справил память о жалованье подьячих на именины царевича 144 г. Он справлял выписи о годовом окладе денежного жалованья всем переводчикам и толмачам на 147 (1638/1639) г. , на 151 (1642/1643) г. , о даче денег «на дворовое строение» переводчику Б.Лыкову в декабре 1639 г. , о пособии семье умершего переводчика Б.Абдулова и о пособии вдовам переводчиков И.Кучина, А.Англера, С.Искелева, П.Грабова , в июне 1642 г. о приеме на службу толмача Л.Пирогова , а в 1643 г. - толмачей Н.Поликострицкого , Л.Пирогова , К.Иванова , в сентябре того же года - о пособии вдове скоропостижно умершего К.Иванова . Затем в том же месяце эти обязанности были возложены на Т.Васильева-Никитина.

9 сентября 1635 г. он справил о жалованье в Москве казанцам в 141-143 гг. В 1637 г. при определении жалованья вернувшимся из Персии посланникам С.И.Исленьеву и M.K.Грязеву Волошенинов справил выпись о жалованье всем посланникам и дьякам - руководителям посольств в Персию и Турцию с 1621 г. В 1642 г. он справлял выписи о жалованье рядовым участникам посольства в Данию С.М.Проестева и И.Патрикеева . Таким образом, датские дела в начале 1640‑х годов находились в его «отделе».

Волошенинов справил докладные выписи: 30 декабря 1636 г. о жалованье станице И.Каторжного и другим зимовым станицам со 129 г., 23 января 1637 г. - о жалованье тому же И.Каторжному деньгами, камками и сукнами, 9 марта 1637 г. - о жалованье зимовой станице Т.Яковлева, а 3 сентября 1639 г. - гонцу на Дон сыну боярскому Ф.Кожухову и донским вожам (волуйским и короченскому), а также воронежскому станичнику Т.Михневу . Таким образом, некоторое время он также ведал донскими делами.

Никитин Третьяк. В Посольском приказе в исследуемый период служили два старых подьячих с таким именем. В 1632-1635 г. один из них имел оклад 45 рублей, подписывался как «Гренка Никитин». Справил о награде Г.Неронову, ездившему гонцом в «Голстенскую землю» в июле 1636 г.

Никитин Третьяк Васильев оставил больше своих справ, чем другие старые подьячие. Именуемый в документах Третьяком Никитиным, сам он всегда подписывался как «Тренка Васильев»; его денежный оклад до января 1644 г. составлял 41 рубль, затем 45.

В приходно-расходной книге 1644 г. говорится, что 22 сентября 1643 г. «остаточных денег две тысечи семьсот восмдесят два рубли семь алтын з деньгою Михаиле Волошенинов отдал подьячему Тртьяку Васильеву, потому что ему Михаилу по государеву указу велело быть в дьяцех, а приход и росход велели думной диак Григорей Львов и он Михаиле ведать подьячему Третьяку Васильеву» . Из этого сообщения можно сделать два вывода: во-первых, Т.Васильев-Никитин был назначен на место Волошенинова, во-вторых, что одной из обязанностей первого подьячего приказа было ведение приходно-расходных книг. Хотя он и был первым по списку старым подьячим, но получал оклад ниже своих товарищей по статье (41 рубль), пока не был с ними сверстан.

Данные Описи архива Посольского приказа 1673 г. позволяют утверждать, что в «отделе» Т.Никитина готовились документы по связям со Швецией и Константинопольской патриархией. В ящике Т.Никитина по Описи архива Посольского приказа 1626 г. хранились два списка договора М.В.Скопина-Шуйского с Я.П.Делагарди о найме «немецких ратных людей» , восемь дел по размежеванию русско-шведской границы , письмо греческого митрополита Сергия к патриарху Филарету «о милостыни» . Эти данные дублирует запись в приходно-расходной книге приказа: «У подьячево Третьяка Микитина, что осталось венгерского посла у Якова Руселя и у немец и у греческого затворника, как был в 142‑м году отпущен. 42 рубли 20 алтын» . Ж.Руссель появился в России в качестве шведского дипломатического агента. В ведении Никитина находились также грузинские дела: осенью 1639 г. он справил о даче оклада на 148 г. переводчику И.Боярчикову и толмачу Л.Минину, побывавшим в Грузии с посольством Ф.Ф.Волконского и еще не получившим жалованья ; в октябре 1644 г. - о награде переводчику И.Польщикову «за грузинскую службу» .

В записной книге за 1639-1643 гг. сообщается, что «Тренка Васильев» взял в свой «отдел» отписки терских и астраханских воевод по делам нагайских и едисанских татар , одну отписку о присяге калмыцких тайшей .

28 августа 1644 г. Т.Никитин составил роспись турецким полонянникам, привезенным из Стамбула посольством И.Д.Милославского , и сделал справу о жалованье им «за попонное и каторжное терпенье» . Он также сделал справы о жалованье дворянам, провожавшим турецких послов , о даче поденного корма турецкому гонцу , о жалованье стрелецким сотникам, сопровождавшим из Вязьмы в Москву польских гонцов в октябре и декабре 1644 и в апреле и июне 1645 г. , о выкупе русского полонянника, убежавшего с Посольского двора от польского посла Г.Стемпковского . В 1644 г. при снаряжении великого посольства А.М.Львова, Г.Г.Пушкина и М.Д.Волошенинова Г.В.Львов справил роспись о поминках «мягкой рухлядью» и память о жалованье всем участникам посольства . Это свидетельствует, что Т.Никитин заведовал делами по отношениям с Речью Посполитой и Османской империей, что соответствует данным С.А.Белокурова, что на 1646 г. польские и турецкие дела находились в одном повытье .

Немало его справ связано с делами подьячих, сторожей и золотописцев. Он справил выписи: в декабре 1643 г. и в декабре 1644 г. о жалованье подьячим на Рождество Христово , дважды - о размерах годовых окладов подьячих и сторожей на 152‑й и 153‑й годы , о праздничных дачах подьячим на именины царицы в феврале 1644 г. и в марте 1645‑го , царевича в марте 1643 г. , на пасху 1643‑го и 1644 гг.; о праздничном жалованье молодым подьячим, вновь взятым на службу ; о жалованье золотописцу П.Иванову на 153 г. Таким образом, все дела о подьячих, сторожах и золтописцах не позже, чем с марта 1643 г., находились в исключительном ведении Т.Никитина. Последнее по времени дело, касающееся этой категории служащих, относится к июню 1644 г. — это выпись о денежной даче на день государева ангела 152 г.

В сентябре 1643 г. мы встречаем справу «Гренки Васильева» на выписи об окладе толмачам и переводчикам и кормовым иноземцам . Он справил в декабре 1644 г. память о годовых окладах переводчиков и толмачей на 153 г. , в марте 1644 г. составлял выписи по делам толмача Т.Англера и переводчика М.Сахарникова , в июле того же года - об определении на службу толмача Т.Головачева , в 1645 г. выписи о жалованье «гречанам и волошенину» за выезд «на государево имя на вечную службу» и о верстании государевым жалованьем новокрещена . Эти данные свидетельствуют, что в 152 (1643/1644) г. Никитину поручили ведать делами подьячих, сторожей, золотописцев, а также толмачей, переводчиков и служилых иноземцев вместо ушедшего на повышение М.Волошенинова. С сентября по декабрь 1643 г. за категорию толмачей и переводчиков отвечал М.Фокин (см. ниже); напрашивается вывод, что эту обязанность возложили, в качестве временного поручения, на Т.Васильева, затем передали Фокину, а после вернули Третьяку. Возможно, в сентябре 1644 г. этими делами стал заведовать И.Хрипков (см. ниже).

Кроме того, Третьяк подготовил память об отправке 26 января 1644 г. в приказ Большого дворца 40 серебрянных тарелок, взятых у английского купца , память в Большой приход о присылке 500 рублей для уплаты за яхонты некоему голландцу 17 февраля 1644 г. Вероятно, он занимался делами иностранных подданных, живших в Московском государстве.

Подводя итоги, можно сделать вывод, что Т.Васильев-Никитин в 1644 г. имел наиболее широкую компетенцию, в которую входили польские, шведские, турецкие, грузинские дела, дела восточных патриархий, служба сначала подьячих, золотописцев и сторожей, затем одновременно переводчиков и толмачей (с сентября 1643 г.), кормовых иноземцев.

Мина Фокин в сентябре 1643 г. справил выпись о поденном корме, выдаваемом служилым кормовым иноземцам ; 1 декабря 1643 г. - о годовом жалованье переводчикам и толмачам на 152 г. В 152 (1643/1644) г. - о жалованье толмачам и переводчикам . Здесь мы имеем случай, когда средний подьячий с денежным окладом 30 рублей выполнял функции справного. Возможно, это назначение состоялось ввиду того, что Фокина, прослужившего во второй статье уже 11 лет, должны были вскоре перевести в первую статью, но он умер менее, чем через год, 28 мая 1644 г.

Сухоруков Яков справил выпись 14 февраля 1638 г. об окладах волуйским вожам и о посылках на Дон ; 7 января, 6 апреля и 12 июня 1638 г. - о государевом жалованье зимовым станицам со 141 г. ; 15 и 26 июля 1638 г. - о жалованье воронежцам - информаторам на Дону . Также сделал справы о жалованье участникам посольства С.И.Исленьева и M.К.Грязева в Персию - подьячим, в августе 1638 г. - переводчику и толмачам, собольщику, сокольникам, ястребникам и кречетникам . 28 апреля 1639 г. Сухоруков умер .

Источники не дают полного представления о компетенции М.Волшенинова и Я.Сухорукова; можно утверждать, что первый отвечал за датские дела, второй - за персидские. То обстоятельство, что оба они делали справы о награде членам одной и той же дипломатической миссии, можно объяснить следующим образом: Волошенинов, первый подьячий приказа с окладом 50 рублей, делал выпись о самих посланниках, Сухоруков - о прочих участниках посольства. Возможно, справы о жалованье руководителям посольств являлись обязанностью первого подьячего.

Донские дела находились сначала в ведении Волошенинова, затем были переданы Сухорукову, но после смерти последнего их вернули Волошенинову.

Иван Прокофьев Хрипков справил выписи в августе 1641 г. о размерах пособия на перевоз из Астрахани семьи переводчика М.Магаметева и жалованья на подъем переводчику Б.Абдулову, тоже в свое время переезжавшему из Астрахани ; о жалованье переводчикам, ездившим в Персию с посольством С.Волынского и С.Матвеева . 28 мая 1645 г. им была написала память, сколько денег дать на дорогу персидскому послу . 11 ноября 1639 г. справил выпись о жалованье турецким пленнным - «гречанам», «арапам» и «турченину» ; 30 декабря 1639 г. о жалованье гречанам за подначальство ; 3 января 1640 г. сделал доклад о полонянниках - астраханских и московских стрельцах ; о повышении жалованья толмачу К.Романову в сентябре 1644 г.

Мы уже говорили о высказываниях московских дипломатов и "Статейных списках", которые они представляли в Посольский приказ. Но в самом Посольском приказе составлялись для его собственных надобностей различного рода справочники. Эти литературные памятники являются единственными оригинальными работами этого периода специально по вопросам международного права и дипломатии.

Посольский приказ был тем центром, куда стекались все сведения о зарубежном мире. Московское правительство XVI-XVII вв. усердно собирало эти сведения. Посольский приказ расспрашивал всех приезжавших из чужих стран обо всем, что они там видели и слышали, о внутреннем состоянии государств и о внешних делах. Бывшие за границей послы и гонцы в свою очередь собирали эти сведения на месте и сообщали их в Посольский приказ, внося их в свои статейные списки*(105).

В первой половине XVI в. Москва питалась еще весьма сомнительными сведениями о международных отношениях государств Западной Европы. Вот один из записанных устных рассказов: "Европейския страны короли. Цесарь - той римский царь. А под тем король немецкий, иже и наследник Римскому царству. А под тем король францеский. А под тем король угорьский. А под тем король испаньский. А под тем король неглитрьскый. А под тем король портогальский. А под тем король анаполитаньский. А под тем король ческий. А под тем король скотскый, иже и свейский именуется. А под тем король датский. А под тем король польскый"*(106). Англия осталась вне кругозора повествователя.

Подобные информации стали уже невозможными со второй половины XVI в., когда на московской службе числилось значительное количество иностранцев. С расширением сношений Москвы с далеким Западом (Англия, Франция, Италия, Испания) после Смутного времени, особенно в царствование Алексея Михайловича, Посольский приказ располагал уже подробными и вполне достоверными сведениями о внутренних и внешних делах даже такой отдаленной страны, как Испания. Послы московские, стольник Петр Потемкин и дьяк Семен Румянцев в приложении к отчету о своем посольстве в Испанию в 1667 г. подробно информируют свое правительство "о вере испанских людей", о сановниках, о заморских владениях Испании, ее истории, "о дружбе испанского короля, с которыми государи послы ссылаются, "которых королей и курфюрстов послы и резиденты поскольку лет в Испанском государстве живут"*(107).

Те же послы, отправившиеся из Испании во Францию, дают правительству аналогичную информацию и об этом государстве: "О дружбе французского короля, с которыми государи и короли послы ссылаются", о внутреннем состоянии государства, о вере*(108). В Венеции московские послы просят секретаря описать для них "разных государств титла, которые листы присылают из разных государств к Виницейскому князю"*(109).

Столкновения Москвы с государствами Западной Европы, вызывавшие с их стороны желание оправдать свои действия, тоже давали возможность русскому правительству ознакомиться с тем, что на Западе считалось нормами международного права. Сохранился интересный документ, переведенный с польского на русский язык: "Дискурс о справедливой и законной войне с Москвою. Rationes pro et contra" (Доводы за и против)*(110). Это записка, представленная польскому сейму по поводу войны, предпринятой Сигизмундом III в 1609-1610 гг. при царе Василии Шуйском.

Матвеев А.С. (1625-1682). Для служебных целей в Посольском приказе составлялись необходимые для дипломатов справочные книги. О них у нас имеются лишь отрывочные сведения. Мы знаем, что такая справочная книга была составлена, по поручению царя Алексея Михайловича, в 1672 г. начальником Посольского приказа, известным дипломатом Артамоном Сергеевичем Матвеевым. В 1792 г. член Российской Академии Тимофей Мальгин, боясь, что рукопись может погибнуть, издал из нее извлечение*(111). О ней упоминает Терещенко в числе сочинений Матвеева, от которых "дошли к нам одни заглавия"*(112). Сведения его неверны: сочинение взошло до нас и хранится в Центральном Архиве Древних Актов*(113), куда перешло из Московского Главного Архива МИД. Оно было напечатано Н.И. Новиковым во втором издании ("Древней Российской Вивлиофики"*(114). Помещенные в сочинении портреты, гербы и печати изданы были лишь в XX в.*(115)

На заглавном листе сочинения, в орнаментированном круге, написано: "Книга, а в ней собрание, откуду произведе корень великих Государей, царей и великих князей российских; и как в прошлых годех великие государи, цари и великие князи российские: писались в грамотах ко окрестным великим государем христианским и мусульманским по нынешней 180-й год; и какими печатьми грамоты печатают; и как к предком их государским: окрестные великие государи христианские и мусульманские именованья и титла свои пишут и каковы которого государя их государские персоны и гербы. Состроена сия книга повелением великого государя, царя и великого князя Алексея Михайловича: в нынешнем во 180-м году".

Первая часть книги посвящена родословной, титулам и печати русских государей. "Монархия великого российского царствия великих Государей, царей и великих князей российских корень изыде от превысочайшаго цесарскаго престола и прекрасно цветущаго и пресветлаго Августа цесаря, обладающаго всею вселенною".

Книга А.С. Матвеева представляет своего рода попытку дипломатической истории России. В ней дан перечень дипломатических сношений Московского государя с следующими иностранными владетелями*(116): римскими императорами, королями испанскими, французскими, английскими, датскими и шведскими, царями грузинскими и имертинскими, государями молдавскими и варшавскими, князьями флоритинскими и венецианскими, Голландскими Штатами, курфюрстами саксонскими и бранденбургскими, голштинскими герцогами, вольными городами Любском и Гамбургском, а также с следующими нехристианскими государями: с персидскими шахами, турецкими султанами, индийскими шахами, бухарскими и юргинскими ханами, крымскими ханами, черкасскими, кумыцкими, нагайскими мурзами и калмыцкими тайшами; в конце этого списка идут сношения с вселенскими патриархами и с Римскими папами. По непонятной причине в переписке с папами помещены сведения о сношениях с Чехией и Австрией.

Обычно указывается год, с которого начаты сношения*(117), и приводятся грамоты, которыми обменивались Московские государи с другими владетельными особами и главами греческой и римской церкви. В грамотах составителя интересовали главным образом титулы - свои и адресата - и "богословие", т.е. преамбула религиозного содержания; описывается и внешний вид грамот (качество бумаги, печать); о предмете ссылок упоминается лишь в виде исключения*(118).

Котошихин Г.К. (ок. 1630-1667). Говоря о Посольском приказе, необходимо упомянуть о подьячем этого приказа Григории Карповиче Котошихине. Находясь в походе при русском войске, он в 1664 г. бежал за границу и, приняв имя Ивана-Александра Селицкого, поступил на шведскую службу. За убийство в нетрезвом состоянии хозяина дома, в котором он жил, он был в 1667 г. приговорен к смертной казни и обезглавлен.

Во время пребывания в Швеции Котошихин написал обширное сочинение, в котором описал состояние России того времени, подчеркивая отрицательные стороны в государственном устройстве и в быту. Рукопись была открыта в 1838 г. в библиотеке Упсальского университета и издана в 1840 г. и вновь в 1859, 1884 и 1906 гг. под заглавием: "О России в царствование Алексея Михайловича"*(119).

В сочинении Котошихина 13 глав, из которых две посвящены дипломатическим сношениям Московского государства и посольским обычаям, как они сложились в половине XVII в., а именно: глава IV - "О Московских послех, кто каков чином и честию посылаются во окрестные госурства в послех, в посланникех, в гонцех"*(120), а гл.V - "Иных государств о послах и о посланникех, и гонцех, и какова кому честь бывает"*(121).

Для характеристики посольского быта Московского государства интересны приводимые Котошихиным наставления, которые Посольский приказ давал послам, отправляемым за границу: "А будучи другово великого государя в стороне, ехали б тихо и смирно, и задору б они, послы и посолские их дворяне и люди, с чюжеземскими людми не о чем не чинили никакого, и домов не разоряли и не грабили, и сами бы насилством своим не имали ничего ни у кого:" (п.2 ст.21).

Подробные инструкции давались послам относительно аудиенции у государей: "чтоб иных государств послов и посланников и гонцов при том не было" (п.4 ст.21), а если они узнают, что в тот день будут на приеме другие послы, они должны сказать "приставу", что им ехать "не велено", и даже, если они уже прибудут на государев двор, отказаться от аудиенции (п.5 ст.21). Когда послам предложат пить, то раньше пить за здоровье царя, а позовут за стол государя, "чтоб сидели вежливо, и не упивалися, и речи разговорные говорили остерегаяся, с вымышлением" и приказывали бы своим дворянам, "чтоб они не упивались, и сидели вежливо и тихо, и слов никаких меж себя и ни с кем не говорили" (п.6 ст.21).

Особые наставления даются послам, отправляемым на "съезды" (ст.22-23), т.е. на международные конференции.

В гл.III Котошихин говорит "о титлах, как которому потентату Московский царь пишетца".

Книга о послах. В списке вещей опального кн. В.В. Голицына значится: "Книга в полдесть, писана: О послехь, - где, кому, в котором государстве поклонитца. Цена 2 алт.4 д."*(122). Книга, судя по указанной на ней цене, находилась в продаже и была, таким образом, первым в России общедоступным литературным произведением, посвященным вопросам международного права и дипломатии. Сделанные автором в свое время поиски этой книги остались безрезультатными.

Рассмотренный нами период, период Московского государства, является временем зарождения у нас науки международного права. Изредка встречающиеся в литературных памятниках Киевской Руси наставления, касающиеся отношений между князьями, случайны и носят морально-религиозный характер; они не дают основания усмотреть в них начала международно-правовой науки.

Такое начало несомненно может быть констатировано в литературных памятниках Московского государства. В высказываниях московских дипломатов уже ясно выражены известные нормы поведения в обязательных отношениях между государями и государствами. В сочинениях Максима Грека и Юрия Крижанича, особенно последнего, сделан еще шаг вперед: некоторые вопросы международного права подвергаются обсуждению; им дается обоснование. В переводной литературе имеется даже довольно обширный трактат о праве войны. В разработанном в Посольском приказе "Чиновнике Российских Государей" можно усмотреть зародыш дипломатической истории России.

Таковы первые, еще робкие шаги в нашей науке международного права.

Вопросы этого права, которые больше других интересовали авторов в этот период, следующие: державность (суверенитет), международный договор, положение иностранцев, право войны и завоевания.

В "Политичных думах" Юрия Крижанича мы впервые встречаем в русской литературе термин, который на Западе издавна служил для обозначения всей совокупности норм международного права. Термин этот - jus gentium - Крижанич передает по-русски словами "народная правда".

Много хлопот у Посольского приказа! И сношения с иностранными государствами, и прием зарубежных посольств, и отправка за границу посольств русских, и все дела с иноземными торговцами, и суд по их делам, и составление всевозможных грамот, выпуск газеты...

Для выполнения столь сложной и ответственной работы нужны хорошо подготовленные люди. И, как правило, возглавляли приказ (первоначально он назывался Посольской избой) образованные дьяки, с широким государственным образом мыслей. В подчинении дьяка - его помощник, подьячий, переводчики и толмачи. Все они приводились «к вере», то есть присягали: «Всякие государственные дела переводить вправду и с неприятели их государскими тайно никакими письмами не ссылаться, и мимо себя ни через кого писем не посылать, и в Московском государстве с иноземцами о государственных делах, которые ему даны будут для переводу, ни с кем не разговаривать».

В середине XVII века насчитывалось свыше сорока приказов, почти все они располагались в Кремле. Потом на Ивановской площади было построено новое двухэтажное здание - административный государственный центр. В нем разместились многие приказы, в том числе и Посольский, помещение которого находилось вблизи колокольни Ивана Великого...

При Иване Грозном во главе приказа стоял Иван Висковатый, тот самый, что, по словам пастора Веттермана, присутствовал при осмотре книг «великолепной либереи» московских великих князей. Он играл видную роль во внешней политике страны, участвовал почти во всех переговорах с послами, которые величали его «канцлером».

Этот образованный дьяк провел целое книжное изыскание по религиозной живописи. В его время псковские мастера реставрировали Благовещенский собор, пострадавший от пожара. Канцлеру показалось, что псковичи создают новые иконы без должной идейной выдержанности. Но он не сразу выдвинул этот вопрос на обсуждение. Предварительно Висковатый, чтобы подтвердить свои сомнения, стал изучать источники. Его личных книг, среди которых были произведения Дионисия Ареопага и Иоанна Златоуста, оказалось недостаточно, и он позаимствовал необходимое у московских бояр Морозова и Юрьева (о том, что у главы Посольского приказа были не только произведения церковных писателей, свидетельствует принадлежавший Висковатому «Травник» - медицинский справочник).

Блистал образованностью и дипломат Федор Карпов; он увлекался священным писанием и астрологией, хорошо знал античную литературу и философию, любил стихи Овидия и читал их в подлиннике, переписывался с Максимом Греком. В одном из «Слов...» Максим Грек называет Карпова «разумным», «многим разумом и православием украшенным», «честнейшим и премудрейшим Федором».

После Висковатого, казненного Иваном Грозным по подозрению в измене, приказ возглавил Андрей Щелканов, который также спускался в кремлевский тайник для осмотра великокняжеской библиотеки. По отзывам современников, он был необыкновенно проницательный, умный и работоспособный. Царь Борис Годунов, дивясь его трудолюбию, часто говорил о Щелканове: «Я никогда не слыхал о таком человеке, весь мир кажется для него тесен».

При Щелканове в Посольском приказе стала складываться справочная библиотека - ведь сотрудники такого важного учреждения постоянно нуждались во всевозможных справках о странах мира, обычаях народов, в словарях, картах и атласах. С сожалением надо признать, что от первых шагов по существу первой на Руси библиотеки иностранной литературы не осталось никакого следа. Лишь от конца XVI века сохранилась опись архива приказа. В ней, наряду с документами, перечислены рукописи «на розных языках»: «Летописец литовских князей», «Судебник», «Перевод с летописца польского», «Космография», а также «коробья новгородская» с какими-то «латинскими книгами» и «книги татарские». Однако книги эти в XVII веке пропали и больше не упоминаются.

Становление подлинной библиотеки Посольского приказа со значительным фондом относится ко второй половине XVII века, когда приказом руководили выдающиеся деятели А. Л. Ордин-Нащокин, А. С. Матвеев, В. В. Голицын. Прежде всего сами они были не только дипломатами, но и большими библиофилами, обладателями значительных книжных коллекций.

Афанасий Лаврентьевич Ордин-Нащокин получил хорошее образование, изучил иностранные языки, риторику, любил математику. Он активизировал внешнюю политику государства и являлся ревностным сторонником прогрессивного преобразования России в экономической и военной областях; по его инициативе была организована почта между Москвой, Ригой и Вильнюсом. При нем библиотека приказа интенсивно пополнялась, при нем, наконец, стала регулярно выходить рукописная газета «Куранты» (Заголовок позаимствован у одного зарубежного печатного органа, а само слово восходит к латинскому «curren», что означает «текущий»).

Техника этого дела была такова. В Посольский приказ поступали газеты - немецкие, польские, голландские, итальянские. Они переводились на русский язык, и из них выбирали важнейшие материалы. Источником информации служили также письма русских людей, находящихся за рубежом.

Наиболее существенные выборки писались от руки на листах склеенной бумаги сверху вниз - столбцом (отсюда современное - «столбец»). Длина столбцов достигала нескольких метров, столбцы напоминали папирусные свитки...

Самый ранний сохранившийся выпуск газеты относится к 1621 году. Выходила она на протяжении восьмидесяти лет в единственном экземпляре и предназначалась для царя, руководителей и работников приказа. «Куранты» сообщали о политических событиях, военных столкновениях, торговых новостях в странах Западной Европы и Малой Азии. Сообщения отличались краткостью, лаконизмом, начинались они с указания, откуда «пишут» и с какого языка переведено. Вот, к примеру: «Перевод с голландского письма о перемирии меж королей испанского да французского». «Куранты» пестрят заметками из разных городов - «из Варшавы» и «из Виницеи», «из Рима» и «изо Гданска», «из Турина» и «из Бреславы». Так, «из Лифляндской земли пишут, что он, Хмельницкий, призывает на помощь Московское государство», «а еще из Мейпланта (Милана) августа 26 числа года 1643 пишут: к городу Трино французские люди дважды подходили, только с большими потерями обратно отошли, и стреляли они из четырех раскатов (батарей) и из двадцати четырех пушек...».

Несмотря на внешнюю медлительность, информация была довольно оперативной. Не успел, например, в Москву прибыть первый посланник от Кромвеля, а о его деятельности в России уже знали «из перевода с вестового печатного листа, что подал в Посольском приказе свейский комиссар Яган Деродес в нынешнем 1654 году февраля в 20 день».

Включались в «Куранты» и свои материалы: «3 Дону пишут, что посылали донские казаки отряды против крымских татар...»

Приказ получал не менее двадцати наименований зарубежных газет. И все они переводились.

Когда дипломатическая карьера Ордин-Нащокина приближалась к концу, в Посольском приказе одних знатоков иностранных языков было более ста человек. Имелись переводчики с латинского, шведского, немецкого, польского, греческого, татарского и других языков. Подьячий Григорий Котошихин рассказал в своей книге, что заниматься переводами разрешалось только в стенах самого приказа, а «на дворы им великих дел переводит не дают», опасаясь «порухи от пожарного времени и иные причины». Причем работа велась «по вся дни», так что «толмачи днюют и ночуют в приказе человек по десяти в сутки».

Мы потому подробно остановились на «Курантах» (они назывались также «Столбцами», «Ведомостями», «Вестовыми известиями» и просто «Вестями»), что они были прообазом петровских «Ведомостей». Кроме того, поступавшие из-за рубежа периодические издания и «Куранты» хранились в библиотеке приказа, составляли часть ее фонда.

И хотя начало выпуска «Курантов» датируется 1621 годом, регулярно они стали выходить позже, при Ордин-Нащокине.

Для пополнения книжного собрания приказа литература довольно часто покупалась за границей. Так, послу в Польше Репнину-Оболенскому велено было приобрести «самые нужные к Московскому государству» книги. До наших дней дошел этот перечень. Тут и «Хронограф» Герберштейна по-латыни, а в нем «писано про все Московское государство», и «Хроника польская Гвагвина», и «Хроника Пясецкого» на латинском языке, и «Орбис Полонус», в котором представлены «старовечность» русских и польских шляхетских домов и их гербы, и «Лексикон славяно-русский», а также «Лексикон гданский шестиязычный». Из двух старых польских летописцев требовалось купить тот, что на польском языке. Подавляющее число книг Репнин-Оболенский смог достать в Люблине и во Львове, среди них «Лексикон славяно-русский», «Хроника Пясецкого», «Лексикон гданский», «Описание Польши».

Особенно много поступлений в библиотеку было при Ордин-Нащокине. Известно, например, что, отправляясь на посольский съезд в Мигновичи, он попросил, чтобы ему прислали из Смоленска «82 книги латынских», которые были у иезуитов. Распоряжение Ордин-Нащокина, разумеется, выполнили. Аналогичный запрос был послан в Архангельск - «у немец купить чертежи пространные и полные всем государством» и доставить их в Посольский приказ.

При Артамоне Сергеевиче Матвееве был составлен важный документ: опись посольской библиотеки. Но прежде чем говорить о нем, несколько слов о самом Матвееве, сменившем Ордин-Нащокина, который ушел из приказа «по собственному желанию» (а фактически из-за несогласия с царем по некоторым внешнеполитическим вопросам).

Матвеев, сын русского посла в Турции и Персии, рано попал ко двору и благодаря своим дарованиям быстро выдвинулся. Сначала возглавлял Малороссийский приказ, а потом - Посольский. Он был сторонником просвещения, сближения с Западом. Дом обставил по-европейски, завел у себя театральную труппу, собрал большую личную библиотеку не только на русском, но и на немецком, латинском, греческом, польском, французском, голландском, итальянском языках самой разнообразной тематики. Книги по архитектуре соседствовали с трудами по географии и космографии; медицинские пособия чередовались с юридическими трактатами; рядом с описанием городов были исследования по военному делу. Множество карт: «Чертеж Архангельского города и иных поморских городов и мест»* «Три чертежа печатных, на одних листах Московской, другой польской, третий асийской земли», чертежи «свейской и датской земель»...

У знатного вельможи имелись сочинения Аристотеля, «Кодекс» Юстиниана, произведения Вергилия и даже «Разговоры» Эразма Роттердамского.

В то время в различных библиотеках, в том числе и домашних, книги держались в ящиках, лубяных коробьях, сундуках, ларях и ларцах, стенки и крышки которых украшала роспись на литературные сюжеты.

В сборнике изречений «Пчела» обличались мнимые книголюбы, которые прячут свои богатства в ларе. Например, у патриарха Никона часть книг лежала «в казенном сундуке железном немецком большом з замком». Для царевича Алексея Петровича приказано было столяру Левонтью Федорову «зделать книгохранительницу из липовых досок длиной полтора аршина, шириною в девять вершков, вышиною аршин без дву вершков, по передней стене с затворы, и расписать зеленым аспидом и зделать к ний замок, петли луженые железные...».

Постепенно на смену горизонтальному приходило вертикальное, более удобное расположение литературы. Бояре заводили у себя всевозможные шкафы и шафы (полки, устроенные в стенной нише, с дверцами), а Матвеев ставил книги в поставец.

Летом 1676 года, вскоре после смерти царя Алексея Михайловича, Матвеев впал в немилость. Он был назначен в Сибирь воеводой Верхотурья. Захватив с собой и часть книг, в том числе «две тетради словенского письма о болезнях», бывший канцлер отправился в далекий путь. Однако до цели добраться не успел. Его противникам показалось, что наказан он слишком мягко. Матвеева обвинили в чернокнижии, лишили всех чинов и имущества и сослали в Пустозерск - «место тундрявое, студеное и безлесное». Там же «держали в тюрьме с великою крепостью» протопопа Аввакума...

Книги, взятые Артамоном Сергеевичем на Север, в большинстве своем рассеялись кто куда, и их находили не только в XIX, но и в середине XX века. В начале 50-х годов филолог И. М. Кудрявцев, изучая рукописи, привезенные из Вологды, обратил особое внимание на одну - в сафьяновом переплете, с золотым тиснением на крышках и на корешке, с золотым обрезом. «Артаксерксово действо», - определил исследователь. Это была первая пьеса русского театра XVII века, текст которой считался утраченным, - принадлежала она Матвееву.

Опальный боярин писал из Цустозерска множество челобитных и царю Федору, и его приближенным. Челобитные показывают, что их автор - человек начитанный и высокообразованный, обладающий литературным талантом. В одном из писем он утверждает: «Кровь моя, как вода, пролита за вас государей, и вопию ко всесильному богу на тех, которые меня, холопа твоего, без всякие моей вины от милости твоей государевой отлучили и послан в заточение в Пустозерский острог, где гладом и тамошние жители тают и скончаваются, а мне, холопу твоему, глада ж ради прежде времени душа изврещи».

Возвращен был Матвеев в Москву лишь в 1682 году, но вскоре погиб во время стрелецкого бунта...

Из оставшейся после Матвеева библиотеки 77 книг исключительно на иностранных языках были переданы в Посольский приказ.

Что же находилось в библиотеке приказа до этого значительного добавления? Обратимся к описи 1673 года. Собственно, в том году составлялась опись всего архива. Последняя, тридцать шестая глава - «Книги на розных языках печатные и письменные» - содержит их перечень. Перед текстом помещен заголовок: «Сундук липовый большой, с нутреным замком, а в нем книги розных языков». И далее перечислены всевозможные летописцы, космографии, атласы, разные уложения и статуты, конституции, труды по истории и филологии. Открывается опись атласом в четырех книгах «с описанием земель и государств, в лицах, на немецком языке, на александрийской бумаге, оболочены белым клееным пергаментом, по обрезу все золочены». Затем идет знаменитая космография Меркатора - «всей вселенной описание в лицах, на латинском языке, на средней александрийской бумаге, оболочена кожею черною аспидного, по обрезу аспидна ж».

Значительная часть собрания имела прямое отношение к деятельности Посольского приказа. Таковы: «Конституция или уложение, коруны польской с 1550 по 1603 год», «Каково подобает быти секретарю или подьячему», «Подлинное объявление причин, для чего король свейский с датским войну начал». Не без пользы хранились в библиотеке и «Хроника на латинском языке о королях польских и о великих князьях литовских, також и о московских, и о прусских магистрах и курфюрстах, и о татарех», «Хроника действ во всей Европе знатных» Пясецкого.

Безусловно, религиозная литература непосредственно не относилась к служебным делам работников приказа, но она была в библиотеке. Попали туда цифирные книги, сочинения Аристотеля и Сенеки, произведения Вергилия, книга Квинта Курция об Александре Македонском и «Книга учения конского».

Основную часть фонда составляли латинские, потом (по количеству) польские, немецкие, шведские, итальянские издания.

Посольский приказ - единственный из всех - выделил под книги специальное помещение, которое именовалось... казенкой, - термин чрезвычайно редкий. Мы знаем книгохранительные палаты, книгохранительницы, книжные дома, библиотеки, а тут - такое странное наименование.

Значительное место в казенке, кроме книг, рукописей и документов архива, занимали всевозможные карты, или, как тогда говорили, чертежи. С XVI века в России множатся географические знания, участники русских экспедиций и служилые люди составляют добротные чертежи уже огромной страны. Они изготовлялись и в Москве, и в провинции. На рубеже XVI-XVII веков появился сводный «Чертеж всему Московскому государству». Сам «Чертеж» утрачен, остался лишь объяснительный текст к нему, написанный около 1627 года. Он имеет заголовок: «Книга Большому чертежу». Из текста следует, что карта действительно охватывала территорию от Финского залива до реки Обь в Сибири, от Ледовитого океана до Черного моря...

До последнего времени Большой чертеж считался первой русской картой. Исследования академика Б. А. Рыбакова, проведенные им сравнительно недавно, показали, что это не так. Одна из первых карт, по мнению академика, была сделана в Посольской избе на целое столетие раньше, примерно в 1496 году. Она отразила новую идею - именно в это время, как известно, завершалась централизация государства.

Карл Маркс отметил, что к концу царствования мы видим Ивана III сидящим на вполне независимом троне об руку с дочерью последнего византийского императора; мы видим Казань у его ног, мы видим, как остатки Золотой Орды толпятся у его двора; Новгород и другие русские республики покорны; Литва уменьшилась в своих пределах, и ее король является послушным орудием в руках Ивана; ливонские рыцари разбиты. Изумленная Европа, в начале царствования Ивана III едва ли подозревавшая о существовании Московии... была ошеломлена внезапным появлением огромной империи на ее восточных границах...

Нетрудно представить, с каким неподдельным интересом зарубежные картографы рассматривали «чертежи» Московии, совершенно им неведомой. В 1523 году в Посольской избе прибавляется еще одна карта, закрепившая новые приобретения Москвы в западных землях.

Эту карту 1523 года через три четверти столетия дополнил сын Бориса Годунова - Федор. Царевич нанес на устаревший уже чертеж новые города, изобразил оборонительную линию конца XVI века - «Засечную черту А. С. Пушкин в «Борисе Годунове» описывает так:

А ты, мой сын, чем занят? Это что?

Чертеж земли московской; наше царство

Из края в край. Вот видишь: тут Москва,

Тут Новгород, тут Астрахань. Вот море,

Вот пермские дремучие леса, А вот Сибирь.

А это что такое Узором здесь виется?

Федор Это Волга.

Как хорошо! вот сладкий плод ученья!

Как с облаков ты сможешь обозреть

Все царство вдруг: границы, грады, реки.

Западноевропейский картограф Гессель Герритс в 1613 году скопировал свою карту «с автографа Федора, сына царя Бориса».

В Посольском приказе в коробьях было множество различных карт. Здесь была составлена в 1614 году дошедшая до наших дней «Роспись чертежам розных государств» - всего двадцать названий. Против некоторых пометка - «наклеена на холст» (для прочности). Другие же пришли в негодность от времени и от частого употребления. Поэтому составитель вынужден был к очень старым чертежам делать печальные приписки: «ветх», «ветх добре», «ветх, роспался».

Кроме этого, «Роспись» кратко упоминает, что есть еще «чертежи ж розных государств», но они «ветхи добре» и разобрать их по названиям «немочно».

В последнюю четверть века библиотека неоднократно пополнялась. И, как уже говорилось, в нее влились книги, отобранные у опального Артамона Сергеевича Матвеева.

Через несколько лет в Посольский приказ было передано 29 книг из мастерской палаты. Среди них «Всемирный географический атлас» Иоанна Блеу в 15 томах, изданный в Амстердаме, «Летописец» на чешском языке и «Хронограф в лицах» на латинском.

Более обширным было собрание, полученное из Верхней типографии, - 71 книга, но две трети их падало на религиозную литературу. Из светских были труды по истории - «Краткое описание польских королей», «Летописец» Каллиста, несколько философских, в том числе сочинения Аристотеля; книги по естествознанию: письма Плиния, «Дело лекарственное», «Книга земли описание».

Еще больше - 76 книг - принадлежало раньше архимандриту македонского Николаевского монастыря греку Дионисию. В конце восьмидесятых годов XVII века он поселился в Нежине, где и осталась его библиотека. Потом ее затребовали в Москву, в Малороссийский приказ, а оттуда - в Посольский. Помимо религиозной литературы (около 60 процентов), в ней были филологические труды, главным образом грамматики, несколько книг по философии и истории (Геродота), две книги Демосфена, «Илиада» Гомера...

Таким образом, меньше чем за 25 лет в приказ поступило свыше 250 книг!

Правда, не все они соответствовали профилю учреждения, некоторые совершенно были не нужны. Отдавая те или иные книги в Посольский приказ, государственные деятели руководствовались принципом - сконцентрировать в одном месте иностранную литературу.

Другой источник пополнения фонда - переписка книг. И она велась во второй половине XVII века столь интенсивно, что можно говорить об издательской функции Посольского приказа. Здесь переводились, составлялись и оформлялись книги, имеющие и общекультурное значение. Среди них часть предназначалась для обучения царевичей, в частности Петра. Это, прежде всего «Александрия», переводная повесть, известная на Руси с глубокой древности, «Польская хроника», пьеса «Артаксерксово действо», «Книга огнестрельного художества», «Великое зерцало» - сборник нравоучительных новелл; роман «Петр - златые ключи», знаменитая «Космография» Герарда Меркатора, сборник басен и т. д.

Издание этих книг было роскошным. И не удивительно: один экземпляр делался, или «строился», для подношения «в Верх», то есть царю и членам его семьи.

Посмотрим хотя бы «Избрание на царство Михаила Федоровича». Полное название, по обычаю того времени, чрезвычайно длинное: «Книга об избрании на превысочайший престол царский и венчание царским венцом великого государя царя и великого князя Михаила Федоровича всея Великий России и возведении на патриарший престол... светейшего патриарха Филарета Никитича Московского и всея Руси в лицах». По своему характеру - это историческое произведение, основанное на документах, в нем не только излагаются факты, но и дается оценка этих фактов. Книга написана четким полууставом на 57 листах александрийской бумаги.

Мы знаем сейчас всю историю ее создания, известно, кто автор, переписчик, переплетчик, художники и их помощники; есть сведения о том, сколько платили (или не заплатили, бывало и такое) мастерам, и о том, сколько всевозможного материала израсходовано при строении «Избрания». И сведения эти почерпнуты из писем, челобитных, смет, надписей на книге.

Сравнительно недавно считалось, что текст составил боярин Матвеев. Мнение это как будто подтверждалось его челобитной, где он указывал на свое авторство. Он же высоко оценивал и готовую книгу, относя ее к числу таких, «каких не бывало». Теперь установлено, благодаря ряду источников (в том числе одной повести), что текст подготовил Петр Долгово. Матвеев же, как начальник Посольского приказа, осуществлял общее руководство...

Переписывал текст, оставляя чистые листы для миниатюр, Иван Верещагин - по два листа в день, «окромя воскресных дней и великих праздников». За работу ему платили два алтына ежедневно. 21 миниатюра последовательно рассказывает о порядке венчания царя и патриарха; во многих случаях художники изобразили массовые сцены. Фронтиспис состоит из заглавия книги, выполненного золотом и заключенного в красочный орнамент из трав и цветов. Первая страница украшена изящной рамкой из цветов - серебро и золото с чернью. Золото - всюду. Заглавная строка выведена вязью золотом, текст каждого раздела начинается золотым инициалом...

Сделанные пером и затем раскрашенные миниатюры переложены малиновой тафтой. К миниатюрам подклеены на шелковой подкладке подписи.

Книга, как говорится в старинном документе, «переплетена по обрезу в золоте, оболочена бархатом червчатым, застежки и наугольники, и средники серебряные золочены, прорезные...».

Главными художниками были Иван Максимов, создававший «личное», Сергей Рожков - «до-личное», Ананий Евдокимов и Федор Юрьев - травы, а также Григорий Благушин с товарищами - мастера по золоту. Переплетал книгу капитан Яган Элингуз.

Смета на необходимые материалы требовала «к строению той книги: золота красного 1000 листов, серебра 500 листов, бакану виницейского четверть фунта, яри виницейской фунт, киновари фунт, сурику фунт, шингелю фунт, шафрану четверть фунта, вохры фунт, белил фунт, умры четверть фунта, голубцу фунт, шмелти полфунта, черлени фунт, яиц 500 штук, кистей 60».

Во многих отчетах можно встретить данные о том, что по окончании работы царь «одаривал» мастеров подарками: кому «по 5 аршин кармазина», кому «денег 5 рублев», а кому английского сукна... Но роскошные рукописи политы потом и слезами.

Иван Верещагин, который переписывал еще «Александрию», «Василиологион», в одной челобитной царю сообщает: «Книгу пишу я, холоп твой, беспрестанно, а поденного корму мне твоего, великого государя жалования за мою работишку еще ничего не указано». И таких просьб Верещагина было несколько, а когда плату назначили, все равно «государева корму» ему не хватает. На обороте этой челобитной ему поручено «писать без лености со прилежанием». Не вынеся «каторги», мастер сбежал... Его разыскали, сковали, доставили в приказ и снова впрягли в ярмо. Теперь, наконец, его зачислили подьячим, но положение его не очень уж улучшилось: «Велено мне, холопу твоему, быть в Посольском приказе в подьячих и книжное письмо по-прежнему же писать, а твоего, великого государя, жалования... не указано».

Столь же тяжка была судьба и другого мастера, Ивана Максимова, иконописца и ученика Симона Ушакова. В челобитной он жалуется: «Взят я, холоп твой, из Пушкарского приказа в Посольский приказ для твоих, великого государя, дел... а твоего, великого государя, годового денежного и хлебного жалования мне, холопу твоему, не ученено...»

Нет, не сладкое житье было у государевых слуг, не легко удавалось получить «корм», «хлебное» и «денежное жалование», а работать приневоливали «без лености со прилежанием».

Листая старинные рукописи, любуясь их четким шрифтом, красочными причудливыми буквицами, роскошными миниатюрами, восхищаясь дорогими, тонко выполненными окладами, не следует забывать о тех мастерах, чьим трудом создавались эти произведения искусства.

Одной из удач мастерской Посольского приказа была «Книга описания великих князей и великих государей царей российских, откуду корень их государьской произыде, и которые великие князи и великие государи цари с великими же государи окрестными христианскими и мусульманскими были в ссылках», или так называемый «Титулярник».

В книге 75 портретов русских князей и царей - от Рюрика до Алексея Михайловича, и иностранных повелителей, московских и вселенских патриархов, рисунки русских и иноземных государственных гербов и печатей, русских городских и областных гербов. Это золото, серебро и краски на александрийской бумаге. Есть также сведения о происхождении Русского государства, о монархах и духовных лицах.

Переплетал книгу опять-таки Яган Элингуз, которому поручалось все, что шло в дворцовую библиотеку. «Титулярник» оформлен «по обрезу в золоте, доски оболочены червчатым бархатом, застежки и наугольники и средники серебряные золоченные прорезные, на верхних досках в срединах по орлу, перед персонами и перед гербы вклеивана тафта...».

Книга предназначалась для царевича Федора Алексеевича, но была оставлена в Посольском приказе и для руководства в работе, и для показа приезжающим иностранцам. Не подходил царю и слишком большой размер «Титулярника», и он приказал сделать «в Верх» еще два экземпляра, так же украшенных, но меньшего размера. Все три варианта «Титулярника» дошли до наших дней, два из них хранятся в Ленинграде (Государственная публичная библиотека и Государственный Эрмитаж), один - в Москве (ЦГАДА),

Близко к «Титулярнику» примыкает по своему характеру «Василиологион», в котором изложены биографии множества монархов - от властителей Древнего Востока до Алексея Михайловича. Среди них - Семирамида, Навуходоносор, Соломон, Кир, Александр Македонский, Юлий Цезарь, Октавиан Август, Владимир Мономах, Александр Невский, Дмитрий Донской, Иван Грозный...

Один экземпляр «построенных» книг оставался, как правило, в распоряжении Посольского приказа. И пока загадка, почему все они (а их было довольно много) не попали в описи. Выдвигается предположение, что они были отделаны от иностранной литературы и на них существовала особая опись. Но документального подтверждения этому пока нет.

Однако и без отечественных рукописей библиотека Посольского приказа насчитывала около четырехсот книг. Важно не только количество иностранной литературы, что само по себе - отрадный факт, но и то, что подбиралась она, комплектовалась целенаправленно, тем, что нужно было для учреждения.

Сотрудники приказа брали, видимо, книги для чтения на дом. А уж начальство пользовалось казенкой без ограничения. Так, некоторые книги, конфискованные у Матвеева, принадлежали ранее приказу, который он возглавлял. В свою очередь В. В. Голицын тоже взял 17 книг «огородного и палатного городового строений и резных фигурных образцов» (т. е. по архитектуре и садово-парковому делу), а назад их «не присылывал».

Наконец, патриарх Андриан пытался объединить посольскую библиотеку с библиотекой Печатного двора. В 1696 году он обратился к царям Петру Алексеевичу и его брату Ивану (они правили тогда вместе) с докладной запиской («Известием»). Отметив, что в Посольском приказе многие книги «неупотребительны», что «до них приказного дела нет» и они «хранятся там напрасно», патриарх писал: «Чтобы те книги собрав, указали великие государи цари отдать их в книгохранительную палату на Печатный двор. И они будут там в ведоме и в сохранстве и к книжному деланию потребны и ко временам, когда какая книга понадобится им государям или в церковную пользу, всегда в готовности, что в их царского пресветлого величества книгохранительнице все книги их государские разобраны чином и назираются особенно и относятся в ведении и всячески суть соблюдаемы, чтобы не пропадали напрасно где».

Однако решение Петра было совершенно противоположно устремлениям патриарха. Он приказал «печатные и письменные книги в Посольском приказе пересмотреть и переписать именно да в приказе Малые России такие же книги, которые есть налицо, переписать же и взять их в Посольский приказ... и держать в Посольском приказе в бережении и записать для ведомо в книгу».

И все же после этого эпизода библиотекой Посольского приказа стали пользоваться не только его сотрудники, но и лица посторонние, в том числе работники Печатного двора...

Фонд библиотеки уцелел, его можно видеть в Центральном государственном архиве древних актов (Москва).

Прочитав эту книгу, вы познакомитесь с событиями, происходившими в период царствования Ивана Грозного, Бориса Годунова, Михаила Федоровича и Алексея Михайловича. Вы поймете значение и суть деятельности Посольского приказа – одного из центральных важнейших государственных учреждений России XVI-XVII веков. На многочисленных архивных источниках, в основе которых коллекции посольских книг РГАДА, автор рассказывает о становлении и эволюции первого дипломатического института России. В книге повествуется о следующих взаимосвязанных областях: истории Посольского приказа и его документации, истории дипломатических отношений, биографиях выдающихся дипломатов и руководителях Посольского приказа. Бурная и драматическая эпоха формирования Российского государства, его внешняя и внутренняя политика предстанут перед вами через призму жизни и деятельности государственных служащих. Воспроизведена атмосфера работы Посольского приказа и обстоятельства зарубежных поездок российских послов. Сопоставляя судьбы организаторов отечественной дипломатии, автор показывает, как на протяжении двух столетий эволюционировали их образ, самосознание и дипломатические методы.

Посольский приказ XVI – начала XVIII в.

Внешняя и внутренняя политика средневековой России неотделима от Посольского приказа – учреждения, которое разрабатывало и осуществляло ее основные направления с конца XV до начала XVIII в. Для ведения дипломатической службы каждая страна имела свои, присущие определенной эпохе атрибуты: учреждения, штат, этикет, обычай, формы и обмена информацией, дипломатическую документацию и даже язык. Значимость, функции, состав служащих Посольского приказа менялись в соответствии с государственным строительством и усложнением внешнеполитических задач, стоявших перед Россией. Это было время образования и укрепления Русского централизованного государства, освобождения страны от ордынского ига, укрепления суверенитета и возникновения широких международных связей как с Востоком, так и с Западом, выхода Руси к берегам Тихого океана.

В ходе усиления централизованной власти Боярская дума подчас мешала проводить самодержавную политику. Уже в правление великого князя Василия III (1505–1533) возник частный совет государя, состоявший из наиболее близких и доверенных лиц, так называемая Ближняя дума. Наиболее сложные вопросы внутренней и внешней политики предварительно обсуждались членами Ближней думы, а затем уже подготовленное решение выносилось на утверждение Боярской думы. Состав и численность Ближней думы полностью зависели от царя.

Дипломатические документы называют ее членов «ближние думцы», упоминаются они чаще всего как личные представители царя во время переговоров с иноземными дипломатами «о государьских тайных делах». Будучи за границей, российские послы объясняли, что «великие дела у великого государя нашего ведают большие думные люди Ближней думы». Характерно замечание Ивана IV Грозного английскому послу: «...у нас издавна того не ведетца, что нам, великим государем, самим с послы говорить». Обычай этот сохранялся и в XVII в. Известный дипломат АЛ. Ордин-Нащокин писал царю Алексею Михайловичу: «В Московском государстве искони, как и во всех государствах, посольские дела ведают люди тайной Ближней думы».

Французский офицер, капитан Жак Маржерет, завербовавшийся на службу в Россию в 1600 г., в своих записках начала XVII в. описал состав Боярской думы следующим образом: «Определенного числа членов Думы не существует, так как от императора зависит назначить, сколько ему будет угодно. При мне оно доходило до тридцати двух членов. Тайный Совет для дел особой важности состоит обычно из самых близких родственников императора... Сверх того в Думе держат двух думных дьяков, которых я считаю скорее секретарями, чем канцлерами, как они толкуют. Один из них тот, в ведомство к которому направляют всех послов и дела внешней торговли. Другой тот, в ведомстве которого все дела военных...»

В середине XVI в. в дворцовых хоромах московского Кремля существовала палата, служившая постоянным местом заседаний Думы. В XVII в., в период правления царя Алексея Михайловича (1645–1676), Дума чаще всего заседала в так называемой Передней палате. Имеются также документальные свидетельства о заседаниях бояр в Золотой и Столовой палатах. Если царь выезжал из Москвы, бояре следовали за ним, и заседания Боярской думы могли происходить в Измайлове, Коломенском, Троице-Сергиевском монастыре и т. д.

Из состава Боярской думы – бояр, казначеев и дьяков – назначалась «ответная комиссия». На нее возлагалось ведение переговоров с иноземными послами. Комиссия официально именовалась «советниками», «большими людьми», «которые у великого князя в избе живут», и являлась связующим звеном между Боярской думой во главе с великим князем и иностранными дипломатами. Русский историк С.А. Белокуров называет состав комиссий Боярской думы, назначавшихся на встречу с различными послами с 1497 по 1561 год.

Прибывший на аудиенцию с государем посол предъявлял верительную грамоту и затем удалялся в одну из палат Кремлевского дворца. При великом князе Василии III Ивановиче послов принимали в Набережной палате (1522), в Средней избе (1527; 1548), Брусяной выходной избе (1539). С середины XVI в. почти все приемы совершались в Столовой брусяной избе, а в конце столетия – в Средней Золотой подписной (1586) и в Грановитой (1591) палатах. Через некоторое время к послу являлась назначенная для переговоров ответная комиссия, чтобы выслушать и передать главе государства его «Речи». Предварительно комиссия получала наказ о ведении переговоров: «большие люди» «против речей» великого князя «с бояры ответ чинили». Комиссии обычно состояли из одного-двух, а в особенно важных случаях – из трех членов Боярской думы, их помощниками были дьяки (два-три человека). Если ранг иностранного дипломата был недостаточно высок или же дипломатический вопрос не имел большого значения, то с ответом могли послать дьяка без бояр.